ДЕНЬ КОНСТИТУЦИИ

Автобиографическая история о том, как Энди принял решение об удалении своих гениталий. В этом ему помогала очаровательная девушка - Лена, которая училась с ним на одном потоке. Всё произошло как нельзя лучше.

         



Это началось в понедельник, первого декабря, в компьютерном классе...
- Андрей, у тебя нет лишней дискеты?
Я обернулся. Это была Лена - невысокая темноволосая девушка с круглым лицом и пухленькими щёчками, не сказать, чтобы красивая, но всё же очень симпатичная. Училась она неважно и постоянно с чем-нибудь обращалась ко мне. Я привык к этому и потому особенно не обращал на неё внимания. Я машинально взял со стола одну из дискет и протянул её Лене. "Вроде чистая", - подумал я, а вслух только сказал "Пожалуйста". После чего увлечённо продолжил скачивать рассказы с eunuch.org. Не удивляйтесь: я уже давно переписал себе индекс со ссылками на все странички с рассказами, а дома заготовил отдельный HTML-файл с этими ссылками, кроме того, замаскировав их, то есть заменив в тексте ссылки адрес eunuch.org на какое-то нейтральное название (bard.ru, кажется). В общем, заметить что-то со стороны было невозможно. А что остаётся делать, если у тебя дома нет Интернета, и родителей невозможно убедить в том, что его нужно наконец поставить. Хорошо хоть на наших компьютерах никакие сайты не блокируются и, кажется, даже никто не проверяет, где бродят студенты в Сети.
На другой день Лена подошла ко мне в перерыве лекции и протянула дискету со словами:
- Спасибо, Андрей, за дискету. Только у тебя там был один странный файл... (Тут её щёки залила краска). Я его посмотрела и не поняла, твой это файл или не твой. Там были какие-то порнографические тексты на английском и их переводы на русский. Точнее, не совсем порнографические... Я не знаю, как это даже назвать. В общем, я хотела спросить, твоё это или нет.
У меня пересохло во рту и закружилась голова. Ей попался файл с переводами, которые я делал для DKG. Какого чёрта я оставил его на этой дискете? Ах да, я же переписывал из него текст очередного перевода, который послал в тот же день на DKG. Мне вечером было что-то недосуг делать специальный файл, и я переписал на дискету текст всех своих переводов. И по дурацкой рассеянности я умудрился дать ей именно эту злосчастную дискету.
Я мог и, наверное, должен был соврать, что файл не мой, что это кто-то использовал мою дискету и не стёр с неё свои произведения, но не смог сказать ничего, кроме: "Да, это моё".
- Тогда давай я угадаю. Файл называется "Translate". Наверное, кто-то платит тебе за переводы рассказов с английского на русский. Так?
- Не совсем. Хотя в чём-то ты права. Переводы действительно делаю я. (Боже мой, что я говорю!) Но никто мне за это не платит.
- С ума сойти! И тебе это нравится?
- Да, - коротко ответил я почти шёпотом. "Что я наделал!" - стучало в моём мозгу.
Тут перерыв кончился, лектор стал загонять нас обратно в аудиторию. Я сел на место и бессильно уронил голову на руки. Мне хотелось бежать куда-нибудь от всех, мне казалось тогда, что все узнали мою сокровенную и страшную тайну, и моя жизнь кончилась на этом. Прощай, университет, прощайте, мечты о будущем...
Я поглядел на Лену и поймал её сочувственный взгляд. У меня появилась надежда, что она понимает, как мне тяжело, и не станет выдавать меня.
Первый раз в жизни я совершенно не слушал лекцию. Я размышлял, как можно выкрутиться из этой ситуации, но не мог найти никакого разумного варианта. Всё зависело от реакции Лены, а я ещё не знал её. Я ничего, ну почти ничего, не знал о ней самой и был не в состоянии разрабатывать какие-то варианты. Тем более, что голова не соображала совершенно. И только оставалось в сотый раз проклинать свою глупость и рассеянность...
Как я и думал, Лена продолжила прерванный разговор. Она подошла ко мне и спросила:
- Я не совсем поняла смысл этих рассказов. Если тебе не трудно, объясни, пожалуйста...
Я показал глазами: мол, выйдем из аудитории, тогда и поговорим. Мы вышли, и она продолжила:
- Извини, пожалуйста, если тебе не хочется, можешь не отвечать. Но всё-таки я хочу понять, что тебе нравится в этих страшных рассказах. И вообще о чём они?
Я внутренне махнул рукой, решив рассказать ей всё. Я решил, что она всё равно не отстанет от меня, а врать я просто не умею. Я решил полностью довериться ей.
- Лена, я тебе расскажу всё, что ты захочешь знать, только пообещай, что никому не скажешь ни слова.
- Обещаю, - покраснев, тихо ответила девушка.
Я посмотрел ей в глаза.
- Ты уверена, что хочешь это знать? Я могу рассказать много отвратительного о себе. Впрочем, ты могла понять это по рассказам.
- Я поняла. Понимаешь, меня больше интересуют не рассказы, а интересует их автор. Мы ведь ничего о тебе не знаем, хотя всё у тебя и списываем. Не бойся, я не буду тебя осуждать, что бы ты не рассказал о себе. Я просто хочу знать, кто ты. Мне нравится, когда ты говоришь о себе. Когда ты рассказывал мне о бардовской песне, мне было очень интересно тебя слушать.
- Ладно, Лена, тогда слушай. Меня интересует, меня даже увлекает тема кастрации мужчин. Я нашёл в Интернете сайт, посвящённый этой теме. Единственный русскоязычный сайт с рассказами о кастрации. Сначала я просто читал эти рассказы, потом начал писать их сам. Потом я стал читать аналогичный англоязычный сайт и стал делать переводы тех рассказов, что мне понравились, на русский. Вот эти переводы ты и видела. Вот так, если кратко.
- Но почему, Андрей?!
- Почему меня это заинтересовало? (Она кивнула). Долгая история. Как ты понимаешь, девочки постоянно игнорировали меня. Наверное, ты понимаешь, что у любого мальчика бывают эротические фантазии. Поскольку у меня не было никакой возможности как-то реализовать их, они становились всё изощрённее. Да и почему-то мне часто попадались в газетах рассказы о маньяках. После этого мои фантазии были связаны с насилием, и не только над девушками, но и над парнями. С тех пор я начал думать об отрезании мужских половых органов. Эти фантазии совсем замучили меня, мне очень сложно сосредоточиться на чём-то серьёзном. И вот я подумал: чтобы избавить себя от влияния половых гормонов, достаточно удалить себе эти органы.
- Какая грустная история. Бедненький, как мне тебя жалко. Вот уж не подумала бы, что тебя волнуют такие вещи. Но неужели тебе не жаль своих органов? Ведь мужчины так гордятся ими?
- Мне кажется, что я никогда не смогу использовать их по назначению. Во-первых, я совершенно не могу общаться с девушками. Во-вторых, я боюсь, что мои органы... ну, не знаю, как объяснить... неправильно устроены и неправильно работают.
Лена сочувственно кивала. Я уже не так жалел, что она узнала мою тайну. Я понял, что могу найти в ней если не единомышленника, то, по крайней мере, человека, которому можно рассказать то, что накипело на душе.
Нам пришлось прервать разговор: надо было идти на очередную пару. Но я не сомневался, что он будет продолжен. После занятий у неё не было времени - они шли с подружкой в кино. Словом, я решил ждать завтрашнего дня. Я чувствовал, что он принесёт мне что-то совершенно необычное, что-то страшное, и, в то же время, захватывающее. Я старался гнать от себя эти мысли, но ночью я спал очень плохо - что-то не давало мне покоя, и вряд ли я смог выразить бы словами, что именно.

*     *     *


На следующий день я летел в университет как на крыльях. Она тоже пришла рано. И мои ожидания не были обмануты. Она встретила меня такой репликой:
- Андрей, а скажи честно... Ты правда этого хочешь?
- Хочу, - уверенно ответил я.
- А почему тогда этого ещё не сделал?
- Я боюсь, что один не справлюсь с этим. Вот если бы кто-нибудь помог...
Её щёки горели, я чувствовал, что внутри неё идёт борьба. Ей хотелось прервать этот разговор, ей было очень стыдно, но я видел и её блестевшие от возбуждения глаза. И она проговорила почти шёпотом:
- А можно мне?
- Чего-чего? - не поверил я своим ушам.
- Можно мне отрезать эти... органы...
- Неужели ты этого хочешь, Лена?
- Мне жалко тебя, Андрей. Ты же так мучаешься с ними...
Я не знал, что ответить. Где-то в глубине души, признаться, я надеялся на такое. Но я так гнал от себя эти мысли, что теперь даже не знал что ответить.
- Лена, ты этого хочешь? Правда хочешь? Тебе это не противно? - проговорил я после паузы.
- Нет, Андрей, какой ты смешной! Мне это так интересно... А у тебя нет ещё каких-то переводов? Знаешь, мне это даже понравилось. Я ничего подобного в жизни не читала. Даже не представляла, что кто-то пишет такие вещи.
"Ну ладно, для начала поговорим о рассказах, этот разговор для меня полегче", - подумал я.
- Нет, все переводы были в том файле. Я могу дать тебе рассказы на английском - их у меня больше сотни. А могу показать свои рассказы. По-русски, естественно.
- Ой, принеси, пожалуйста, свои рассказы, - сказала она. - А по-английски, я, наверное, не пойму...
Я пообещал принести, и мы разошлись. Я так пока и не ответил на её предложение.
На другой день я принёс ей дискету с рассказами. Она так благодарила меня... Я как-то плохо понимал, что происходит. Я чувствовал, что в эти дни вся моя жизнь меняется, и всё это связано с этой милой девушкой.
Она вообще-то родом из Воркуты, но сейчас, когда она поступила в вуз в Москве, её родители тоже переехали сюда и снимали маленькую квартиру где-то на проспекте Мира. Пожалуй, из всех одногруппников больше всего я общался именно с ней. В основном, конечно, по поводу учёбы. О жизни мы говорили мало. Мне особенно нечего было о себе рассказать, а она говорила о себе охотно, но всё-таки нормального разговора как-то не получалось. По сути, я был очень одинок, и даже эти разговоры с ней были для меня счастьем. Я бы сказал, что она мне нравилась. Только не думайте, что мои эротические фантазии были связаны с ней. Уж слишком какой-то... нежной, что ли... она была. Ни разу я не слышал из её уст ни слова о сексе, поэтому так удивился, когда она заинтересовалась рассказами. Правда, я чувствовал, что она интересуется скорее мной, чем этой темой, и мне это было очень приятно. Я так привык быть одиноким...

Итак, на следующий день я подошёл к ней уже сам. Я вообще очень редко первым начинаю разговор. Я очень стесняюсь собеседника. А вот её почему-то не стеснялся. Итак, я спросил про рассказы.
- Слушай, Андрей, это так необычно... Только вот я поражаюсь, как ты можешь писать такие небылицы про своих знакомых. Ты не боишься, что они это прочитают и... тебе может быть плохо?
- Это ты про рассказ "На даче"? Ну, поэтому я в конце рассказа и написал, что всё это - плод моей извращённой фантазии. А что, легко узнать наших в героях моего рассказа?
- Ну, Витя, по-моему, похож. Оля, по-моему, в жизни совершенно не такая. А Диму я знаю очень плохо. Он что-то ни с кем не разговаривает, всегда сам по себе...
- А что, я не всегда сам по себе?
- Не знаю, по-моему, с тобой можно нормально разговаривать. Ты такой интересный. Ты так необычно мыслишь, и тебя очень интересно слушать. Не понимаю, почему с тобой никто не знается. По-моему, в мальчиках самое главное - ум. По крайней мере в тех, что у нас на факультете...
- Лена, если бы ты знала, как мне приятно это слышать...

*     *     *

Я ходил всё это время в каком-то полусне. Я жил предвкушением... А что именно я предвкушал - я сам боялся себе сказать. Я плохо спал по ночам, мне снилось что-то странное, но снов я не запоминал и очень жалел об этом. Но я ведь ничего не ответил ей на то предложение! Мне было страшно, и я пребывал в нерешительности. Я боялся и того, что мы с Леной не сможем сами сделать операцию, и не хотел рассказывать об этом родителям (и понимал, что они в итоге так или иначе всё узнают, даже если всё пройдёт благополучно) и просто боялся лишиться гениталий. Наверное, о том же думают самоубийцы, когда и невозможно продолжать жизнь, и страшно, что будет за этой гранью. Я тоже должен был перешагнуть грань, за которой - только неизвестность.
И вот в следующий понедельник Лена подходит ко мне и говорит:
- Андрей, если хочешь, мы можем всё это сделать уже в эти выходные.
Меня затрясло, я понимал, что приближался миг окончательного решения.
- А в чём, собственно, дело? - проговорил я.
- Мои родители уезжают в Воркуту на все выходные. Все три дня я буду одна в своей квартире. Ведь на восстановление после операции нужно время, не так ли?
Я кивнул. Вот она, моя мечта. Такое удачное стечение обстоятельств. Как знак Божий. Нет, нельзя упускать такой случай, можно потом раскаиваться всю жизнь.
- Лучше сделать и жалеть, чем жалеть, что не сделал, - сказал я вслух свою очередную мысль.
- Ты всё-таки боишься? Тогда, может, лучше не надо? - спросила она серьёзно и пристально посмотрела мне в глаза.
- Нет, Лена. Это нужно сделать.
- Как знаешь, Андрей. Всё, что нужно, я для тебя сделаю.
- Итак, решено, - сказал я как можно внушительнее. Правда, я заметил, что от моего громкого голоса проходящие мимо оборачивались, и шёпотом заметил Лене:
- Всё-таки давай говорить об этом поосторожнее. Так посчитают сумасшедшим не только меня, но и тебя. Давай не будем обсуждать эти темы при людях.
Пожалуй, не стоит рассказывать о приготовлениях, которые мы сделали: там ничего особенно интересного не было. Я продумал методику операции, Лена толком её даже не знала. Решили, что интереснее будет всё выяснять по ходу.

*     *     *

Итак, настало двенадцатое декабря. Я завёл будильник на шесть утра, но проснулся в начале шестого. Я не хотел будить родителей. Я нашёл что-то съедобное на кухне: сделал бутерброды, съел яблоко, выпил стакан чаю. Оставил родителям записку, где написал примерно следующее:
"Три дня я буду в гостях у Лены З. Не нужно меня искать, не надо никуда обращаться, со мной всё будет в порядке. Так очень нужно. Андрей"
Я вышел на улицу в начале седьмого. На мне был ранец, с которым я постоянно ездил в университет (он остался у меня ещё со школьных времён), а в нём - несложные приспособления для операции. Что-то я купил в аптеке, что-то нашёл дома. А ещё я захватил дискеты с рассказами DKG и Eunuch Archive, чтобы нам не было скучно :.
Через час я был у её дома. Найти его оказалось несложно, но я долго стоял у дверей, не решаясь нажать кнопки на домофоне. Я понимал, что через несколько минут моя жизнь должна измениться навсегда, и ещё никогда мне не приходилось делать столь серьёзных поступков. Я чувствовал, как у меня по телу бегут мурашки, даже руки начали трястись. Но пути назад не было, и я набрал номер её квартиры. "Интересно, а она уже проснулась?" - подумал я. Я же приехал раньше, чем мы договорились, больше чем на полчаса. Несколько секунд никто не отвечал, и я занервничал ещё больше. Ну вот наконец её голос:
- Кто там?
Мой язык словно прилип к горлу и отказывался подчиняться. Я промычал что-то в ответ.
- Андрей, это ты, что ли?
Я хмыкнул в ответ.
- Ладно, открываю.
Я взбежал к ней на пятый этаж, не дожидаясь лифта, но перед дверью опять стоял в нерешительности. Впрочем, она открыла сама.
- Привет, Андрей.
- Привет.
Я повесил куртку на вешалку и опять встал в нерешительности. Она тоже остановилась, вглядываясь в меня, и тоже молчала. Я чувствовал, что и ей всё это страшно не меньше, а даже больше, чем мне. Я не знал, что мне сейчас делать, хотя вроде всё продумал заранее. Но она молчала, и это ещё добавляло мне растерянности. Всё-таки первой заговорила она.
- Ну, чего ты ждёшь. Пошли в комнату.
Комната оказалась довольно большой, но в ней было столько мебели, что развернуться было тяжеловато. Тем более для трёх человек, Лены и её родителей. В ней стояли вдоль одной стены две кровати, с другой - два шкафа, компьютерный стол, пара тумбочек, у окна стоял ещё один большой стол. Не сказать, что был идеальный порядок, но всё же выглядело всё довольно прилично. Пока я оглядывал комнату, Лена опять молчала. Мне это уже начинало надоедать, и я, собравшись с силами, заикаясь от волнения, решился начать разговор.
- Ты готова, Лена? Тебе не страшно?
- Немного страшновато, но тебе же лучше знать, что нужно делать.
- Сначала... Ты не против, если я разденусь?
- Да, пожалуйста.
- Нет, ты, наверно, не поняла. Совсем, догола.
- Ну давай, если так надо.
- А давай я всё время буду ходить по квартире раздетый. Так будет удобнее, чем раздеваться и одеваться каждый раз.
Лена была несколько удивлена, но кивнула одобрительно. Я стал снимать свитер. Она спросила:
- Может, я выйду, и зайду потом, когда ты разденешься? Наверно, я тебя смущаю.
- Если бы ты меня смущала, я бы не пришёл к тебе за этим.
Она засмеялась, но всё-таки вышла. Я разделся, повесив одежду на стул, и пошёл за ней. Она сидела на кухне. Кстати, кухня была очень маленькая, и я подумал, что трое не поместятся за столом на кухне.
Я внимательно наблюдал за ней. Она явно избегала глядеть мне ниже пояса и старательно следила глазами за моим лицом, чтобы не смотреть вниз. Я сказал ей о том, что ей придётся сегодня рассмотреть хорошенько все части моего тела, поэтому не стоит прятать взгляд.
Я сам осмотрел своё худое, бледное тело. На почти безволосой груди проступали рёбра и практически не было видно мышц. Ноги, наоборот, были волосатыми и относительно мускулистыми по сравнению с остальным телом. Ярким чёрным пятном на бледной коже выделялись густые курчавые лобковые волосы. Небольшой член уже начинал немного напрягаться. Волосатая мошонка с тёмной кожей почти не была видна из-за члена и из копны тёмных волос.
Одна мысль поразила меня, и я спросил:
- Лена, а ты вообще-то когда-нибудь голого парня видела?
- Нет, - ответила она смущённо. - Только на фотографиях.
- Ну подойди тогда поближе, потрогай, не бойся. Сегодня не нужно ничего стесняться. Как же ты ох отрезать будешь, если даже не знаешь, как они устроены?
Она сидела на табуретке, я подошёл к ней поближе. Она взяла мой член, ощупала ствол и головку. Он стал напрягаться у неё в руках, она с любопытством изучала, как это происходит. Она увидела, как оттягивается крайняя плоть, и сама оттянула её до предела. Потом приступила к мошонке. Она пощупала яички и спросила:
- Андрей, а почему у тебя левое свисает ниже правого?
- А это последствия варикоцеле. Это такое заболевание, когда расширяется вена левого яичка. Варикозное расширение, словом. Во время операции её вытягивают обратно, но всё равно яичко остаётся отвисшим.
- А ты говорил, что у тебя что-то неправильно устроено.
- Ну, ты видишь, какой у меня маленький член. Потом у меня ещё такая проблема. Когда я начинаю мастурбировать, я не могу добиться эякуляции...
- Андрей, прости за невежество, но я не знаю, что это такое.
Я очень удивился, но стал объяснять. Короче, я объяснил ей, что при мастурбации я не могу довести себя до оргазма, что бы я не делал. При этом во сне я кончаю довольно часто, но этого не чувствую, только просыпаюсь с мокрыми трусами. А наяву выделяются только несколько капель прозрачной липкой жидкости.
Словом, я объяснил ей, как что должно работать у мужчин и что не так работает у меня, и решил, что пришло время начать. Я достал бритву и попросил её помочь сбрить мне лобковые волосы.
- Ой, у тебя их там столько... Можно, я сначала ножницами состригу?
- Как тебе удобнее.
Мы пошли в ванную, я забрался в ванну и сел на её стенку, она тоже забралась ко мне в ванну с ножницами. Мне были очень приятны прикосновения холодных ножниц и её тёплых пальцев, и член стоял уже жёстко. Я обратил внимание на волосы на коже мошонки, она состригла и их. Потом я принёс бритву, и она стала очень осторожно меня брить, но всё равно порезала пару раз. Она очень переживала, что причинила мне боль, я просил её не думать сегодня о моей боли Она осторожно протёрла царапины влажной тряпочкой. Я сказал:
- А теперь нужно вставить катетер в уретру.
- Куда?
- В мочеиспускательный канал.
- А зачем?
- А иначе после отрезания члена канал зарастёт, и я не могу ходить в туалет. Ты же понимаешь, что без этого жить невозможно.
Я принёс тонкую пластиковую трубочку. Я нашёл её дома в коробке с разным инструментом, стройматериалами и так далее. Она показалась мне достаточно удобной, гибкой и тонкой. Мы промыли её спиртом снаружи и изнутри, и я попросил Лену вставить её внутрь.
- А ничего, что он у тебя твёрдый?
- Кто? Член, что ли? Да нет, так, по-моему, даже удобнее. Только смажь её обязательно чем-нибудь. Глицерин у тебя есть?
Она смазала трубочку глицерином и начала вставлять, но трубка не проходила.
- Ты неправильно вставляешь. Смотри, канал же идёт не по центру члена, а снизу. Вот туда и нужно вставлять.
Я вдвинул кончик внутрь и поморщился от боли. Она это заметила:
- Сильно болит? Хорошо, я буду очень аккуратно.
Она стала вдвигать. Когда конец трубки прошёл всю длину, он упёрся в стенку. Пришлось слегка оттянуть член вниз, чтобы трубка прошла внутрь. Так она пошла дальше. Я чувствовал, что она уже глубоко внутри тела. Она словно колола меня изнутри иголками, и я изо всех сил старался не кричать. Вот трубка упёрлась во что-то. Я немного экспериментировал уже с вставкой предметов в уретру и понял, что трубка достигла клапана мочевого пузыря.
- Нажми посильнее, она войдёт. Не бойся, мне будет больно, но так надо.
Она нажала, но трубка не подавалась. Она давила всё сильнее, я чувствовал, что стало ещё больнее. И вдруг тело пронзила резкая боль, я закричал и даже согнулся всем телом. Она испугалась и быстро подняла меня. Я поспешил сказать, что всё в порядке. Ужасающая волна боли, и правда, быстро прошла, но резь, конечно, оставалась. Секунд через десять тонкая струйка мочи полилась из трубки. Лена, ещё не отошедшая от испуга, обалдело смотрела на это. Я поспешил объяснить:
- Сейчас так и будет понемногу течь. Поскольку трубка вошла в мочевой пузырь, то она разжала клапан, который закрывает выход из него, и теперь моча потихоньку стекает оттуда. У тебя это не вызывает отвращения?
- Да нет, ничего страшного.
- Ну вот и хорошо. Теперь нужно перетянуть член, чтобы произошло отмирание тканей и было не больно потом его отрезать. Возьми у меня в портфеле моток зелёных ниток. Хотя нет, сначала нужно как-нибудь сделать, чтобы спала эрекция.
Я включил в ванне струйку холодной воды. Лена вылезла из ванны, чтобы не мочить платье, я подставил член под ледяную воду, но это не очень помогало. Скорее наоборот слегка возбуждало. Я попросил её принести льда из морозилки. Она наковыряла немного ледяного порошка со стенок, я положил их на тряпочку и обернул этой тряпочкой член. Это помогло, эрекция спадала на глазах. Лена пошла за нитками.
Когда она вернулась, член весь сжался и стал ещё меньше, чем был всегда, сантиметра три-четыре, не больше. Он так смешно смотрелся на фоне безволосой мошонки. Головка оставалась залупленной, а из неё торчал на несколько сантиметров конец трубочки, из которой вытекала по каплям моча.
- Завяжи нитку узлом у самого корня пениса, - сказал я. - Нет, не здесь, можно ведь ещё ниже. Вот здесь хорошо. Тяни сильнее. Аккуратнее, чтобы кожа не собиралась складками под ниткой, иначе будет неравномерное давление. Ещё, ещё сильнее. Вот так. А теперь начинай наматывать, пока узел не распустился.
Она сделала ещё несколько узлов и в итоге намотала всю нитку на основание члена, перетянув его так, что в этом месте он был не больше сантиметра в диаметре. Было не очень больно, тем более, что член был совсем холодный и мало что чувствовал. Скорее болела раздражённая трубкой уретра.
Теперь я решил, что нужно создать давление в члене, чтобы он умирал быстрее. Поэтому я стал массировать его, но он мало что чувствовал. Я тогда закрутил холодный кран и открыл горячий и подставил член под горячую воду. Контрастный душ подействовал, и он очень медленно стал напрягаться. Кровь протекала очень плохо, я чувствовал, что оставшийся неперевязанным кусок моего органа уже давно стоит, а перевязанная часть только вернулась к нормальным размерам. Лена с удивлением наблюдала, как кольцо из ниток, которое она наматывала у самого корня члена, теперь отодвинулось от тела, и сантиметра два мяса, казалось, выросли прямо из тела.
- Может, я плохо его тебе перевязала? Ведь так у тебя останется ещё часть, вот эта, - она указала на вздутие ниже перетяжки.
- Ничего страшного. Потрогай лучше здесь, - я приподнял свою мошонку и указал на вздутие под ней.
- Ты хочешь сказать, что член у тебя начинается отсюда?
- Именно так.
- Но тогда у тебя внутри получается даже больше, чем снаружи.
- Да, наверное, это ошибка природы. И этот внутренний кусок у меня всё равно останется. Ну ничего, так даже удобнее.
Между тем, чем сильнее наливался кровью член, тем сильнее становилась боль. Она была не настолько сильной, чтобы кричать и стонать, но навязчивой и довольно резкой. В то же время мне было так приятно. Наверное, от боли возбуждение, а, значит, и приток крови к члену усиливался. В общем, минут через двадцать он вытянулся во всю длину, хотя всё равно в нём было не больше одиннадцати сантиметров, а из-за перевязки, наверное, и того меньше. Хотя если посчитать, сколько напряжённой, твёрдой плоти оставалось внутри, получится сантиметров восемнадцать, не меньше. И почему это всё оказалось скрыто внутри?
Я следил за цветом головки. Сейчас, когда эрекция достигла максимума, он был красно-фиолетовым. Через 10 минут непрерывной эрекции головка заметно потемнела. Лена ощупала мой орган, он сейчас был совершенно твёрдым, и на нём хорошо заметными буграми проступали вены, но почему-то не тёмные, а совершенно светлые, не выделявшиеся цветом на коже. Мне приходилось сжимать зубы от боли, хотя я чувствовал, что постепенно начинаю к ней привыкать.
Мы пока присоединили к кончику трубки, торчавшему из члена, небольшой кусочек шланга, который вставили в пластиковую бутылку, а её приклеили скотчем к моей ноге. Это сделали для того, чтобы я мог ходить, не поливая квартиру мочой, которая постоянно выцеживалась из трубки.
Я решил, что настало время заняться яичками. С ними было несколько проще, и я рассчитывал, что удастся скоро управиться с ними. Я пошёл за вторым мотком ниток. Идти было тяжеловато, каждый шаг отдавался резью в животе, но я шёл, сжимая зубы и наслаждаясь болью, наслаждаясь в последний раз теми ощущениями, что давали мне мои половые органы.
Я лёг на кровать, раздвинув ноги, Лена присела перед моей промежностью на корточки и стала перетягивать яички. Оказалось, что это сделать не так-то просто. Мошонка была подтянута вверх напряжённым членом, и оттянуть мои яички от тела так, чтобы хорошо их перетянуть, никак не получалось. В итоге я решил, что оттягивать бесполезно, и просто попросил затянуть узел со свей силой, на которую Лена была способна. Я почувствовал резкую боль, и это было именно то, что нужно. Это была боль именно в яичках. Ведь, например, член болит примерно так же, как болела бы при таких же повреждениях любая часть тела, ну, может быть, сильнее из-за его относительно тонкой кожи и повышенной чувствительности. А вот боль в яйцах - то нечто совершенно особенное, это боль, от которой захватывает дух, которая отдаётся в низ живота и разливается по телу. И вот эту боль, такую сильную, как никогда раньше, я и почувствовал сейчас. Я застонал, но при этом одобрительно кивнул, и Лена затянула узел.
- Неужели тебе приятна эта боль? - с удивлением спрашивала она. Я только кивал в ответ и умолял затягивать как можно сильнее.
Минут через десять выпученные яички налились кровью и покраснели, потом стали темнеть. Ещё минут через десять они сравнялись по цвету с кожей члена. Лена в это время ушла на кухню, я сидел один и ощупывал распухающую мошонку. Яички раздулись сантиметров до семи в большем диаметре и около четырёх - в меньшем.
- Ну как? - спросила вернувшаяся Лена. - Уже фиолетовые?
- Да, но меня больше радует, что они теряют чувствительность. Наверное, уже скоро они умрут совсем.
- А почему яички умирают раньше?
- Не знаю, может быть, потому, что яичко снабжается только одной артерией, и её легче перетянуть. А в пенисе много кровеносных сосудов, и, хотя они все и сдавлены, но кровоток через них немного идёт. Ну ничего, всё это ненадолго.
- Как интересно, Андрей. Никогда бы не подумала, что буду когда-нибудь сидеть с мальчиком-отличником и обсуждать строение его половых органов...
- ...А он будет постанывать от боли...
- ...И просить, чтобы я тянула ещё сильнее....
- Как мало мы, в сущности, знаем друг о друге! Да и о себе порой немного...
Через несколько минут я почувствовал, что эрекция начинает ослабевать. Чтобы её восстановить, я стал массировать член, но это привело только к тому, что минуты через три он совсем онемел и перестал чувствовать прикосновение. Я подумал, что нужен более действенный раздражитель, и сказал об этом Лене.
- И что ты предлагаешь?
- Лена, дай слово, что ты не обидишься.
- Обещаю, - удивлённо посмотрела на меня Лена.
- Пожалуйста, разденься...
- А... это очень нужно?
- Прости, пожалуйста, а понимаю, что тебе очень не хочется, но этого требую не я, это требует мой член... Вот когда мы его отрежем, мне это уже не будет нужно...
Лена стала раздеваться, я, не отрываясь, смотрел на неё. К моему удивлению, она делала это без кокетства, но и без особого стеснения. Честно говоря, мне не хотелось заставлять раздеваться эту девушку. Хоть я и извращенец, но мне было очень жаль делать с ней такое. Мне не хотелось быть развратником, а я сейчас оказался именно в такой роли. Тем не менее, мой член реагировал на это так, как мне хотелось бы.
Она обнажила передо мной свои большие, изящные груди. Я был заворожён белизной её кожи. Было так странно видеть её в таком виде. Она стояла передо мной в одних белоснежных трусиках. Конечно, она не красавица, но я мог бы не отрываясь смотреть на неё. Она, видимо, почувствовала, что совсем раздеваться пока не стоит, и стояла передо мной, улыбаясь и глядя мне в глаза.
Я был так благодарен этой девушке. Из жалости, из простой жалости она соглашалась на всё, что я просил. Я не верил тогда и не верю сейчас, что я внушал ей какие-то романтические чувства (я вряд ли способен на это, во всяком случае, никогда даже не пытался). Я скорее вызывал любопытство, и, наверное, жалость.
Я хотел ей высказать это всё, но вместо этого сказал другое:
- Не стесняйся меня, пожалуйста, Лена. Я ведь больше уже не мужчина...
- Разве?
- Я уже наверняка потерял свои яички. Я уверен, что я уже не смогу их вернуть, даже если захочу.
Лена подошла и ощупала мои похолодевшие шарики. Они уже были тёмно-фиолетовыми. Я всё ещё чувствовал боль, но это скорее был последний отголосок. Я верил и не верил, что это наконец-то случилось. Почти обнажённая Лена обняла меня, мы сидели на кровати и молчали, думая, наверное, каждый о своём. Я знал только одно: что ради одного этого момента стоило пойти на любые жертвы.

*     *     *

Прошло ещё около получаса. Мы почти не разговаривали, только сидели рядом и глядели друг на друга. Лена улыбалась, я, кажется, тоже. И вот в какую-то секунду я прислушался к себе и понял, что больше не чувствую боли в яичках. Я сказал об этом Лене.
- Я думаю, что время пришло.
- Ты хочешь сейчас отрезать их? Прямо сейчас?
- А чего ждать? - вопросом на вопрос ответил я. - Возьми, пожалуйста, нож у меня в портфеле. Я его специально точил вчера вечером, тайком от родителей, между прочим.
- А, кстати, родители знают, где ты сейчас?
- Они знают, что я здесь, но, к счастью, они не знают ни твоего адреса, ни твоего телефона. Я оставил им записку, чтобы три дня они меня не искали.
- А они знают о твоих... твоих...
- Извращениях? В общем-то, нет. Но был один случай, ты, по-моему, о нём читала в рассказе "Эксперимент". Это совершенно реальная история. Да вот, посмотри сюда.
Я указал ей на свой потемневший член. С правой стороны на нём хорошо была видна почти чёрная полоска.
- Это тот самый надрез, который я сделал в тот раз. Он так и не зажил до конца и наливается кровью, если перетянуть член. Впрочем, обычно он незаметен. Ну ладно, давай всё-таки отрежем их, - я указал на яички.
Она принесла нож. Я сказал:
- Давай сделаем так. Разрежь мошонку посередине, и мы вытащим оттуда оба яичка, потом перережем канатики. Так будет надёжнее. Только сначала протри руки спиртом.
Она стала резать мошонку, я почти ничего не чувствовал, кроме нового прилива крови к пенису. Он дрожал в такт не то биению сердца, не то движениям ножа. Она разрезала мошонку на две половинки, перерезала перегородку между ними. Я видел довольно плохо, но, по крайней мере, крови было очень мало. Всего несколько капель очень тёмной крови выдавливались из разрезов. Она вытянула моё правое яичко, которое даже сейчас оставалось чуть больше левого. Хотя тянулось оно очень плохо, потому что канатик был пережат кольцом из ниток. Яичко было почти чёрного цвета, на нём вздулись все, даже самые маленькие, вены.
- Режь как можно ближе к перетяжке, - сказал я. - Можно вывернуть мошонку наизнанку.
- Вот так?
- Да, теперь режь вот здесь. Лучше резать снизу вверх, чтобы не повредить ещё чего-нибудь.
Одно движение ножа - и одно мёртвое яичко навсегда отделилось от тела. Она положила его на стол, оно было огромным. Из разрезанной вены вытекла большая капля крови, но быстро засохла. Я взял его в руку, оно было совершенно холодным и неожиданно тяжёлым. Я осторожно сдавил на него, но оно почти не поддалось. Я чувствовал, что кровь в нем уже застывает. Тем временем Лена почти незаметно для меня перерезала второй канатик и подала мне второе яичко. Оно почему-то было чуть светлее, но такое же холодное и тяжёлое.
- Теперь убери эти ошмётки кожи, они больше не нужны. Не бойся, все сосуды передавлены, ни крови, ни боли быть не должно. Режь по краю кольца из ниток, чтобы не оставлять мёртвую кожу. А то будет заражение крови.
Через пять минут всё было кончено. Чёрная перевязка из ниток чуть-чуть намокла от крови, вытекшей из разреза, но так же стягивала оставшуюся плоть. Внутри кольца образовалось какое-то месиво из красноватых обрезков кожи, запёкшихся чёрных капель крови, белёсых остатков канатиков. Я подумал, что ранку стоит прижечь. Лена по моей просьбе накалила на конфорке нож, и минут через десять горячий металл коснулся моего тела. Вот это было действительно больно. Я кричал несколько секунд, но боль быстро проходила. Я глянул на свою промежность. Под перетянутым членом осталось тёмно-коричневое пятно по форме ножа. Запах горелого мяса был столь резким, что Лена даже закашлялась.
- Попробуй размотать нитки, - сказал я. - Они больше не нужны. Посмотри, они там не сильно обгорели, их можно снять?
- Довольно сильно, но я попробую.
- Осторожнее, больно же!
Нитки врезались в тело очень глубоко, и сейчас снимать их было очень неприятно. Много ниток оказались склеены кровью. В общем, всё растянулось примерно на полчаса. В конце концов от мошонки осталась небольшая выпуклость, покрытая колпачком из обгоревшего мяса и крови. Я надеюсь, что скоро он должен отвалиться, а выпуклость со временем практически расправится.
Я лежал на кровати, Лена, всё ещё раздетая, села за компьютер. Я сказал ей, что принёс рассказы, и она стала их читать. Она начала с рассказов DKG (до этого все мои рассказы она уже читала). Её особенно заинтересовал рассказ "Алёна".
- Слушай, Андрей, а, случайно, этот рассказ написан не про тебя?
- А с чего ты так решила?
- Ну как же. Молодой гениальный химик, делающий блестящее открытие, да ещё по имени Андрей.
- Да, вообще-то, слегка похоже. Правда, там меня знают только как Энди.
- Кстати, почему Энди?
- А это единственный способ, который я знаю, сократить имя Андрей. Все имена сокращаются: Александр - Саша, Алексей - Лёша, Борис - Боря, Елена - Лена. А вот Андрей не сокращается никак. Всякие там Андрюши, Андрейки и так далее - это, разумеется, не сокращения, да и слишком по-детски звучит. А по поводу героя рассказа... Как ты знаешь, за коммунистов я не голосую, да и власть нынешнюю не поддерживаю. Я считаю, что в стране творится чёрт-те что, и, честно говоря, не хотел бы умирать за такую страну. За такую власть - уж точно. "За Родину, за Сталина" - не пойду.
- Собираешься уехать из страны?
- Я уеду только в двух маловероятных случаях. Правда, чем дальше, тем более реальными они становятся. Первый - если мне за границей предложат примерно в сто раз большую оплату моей работы, чем в России. Второй - если начнутся массовые политические преследования.
- Да, хорошо, если у человека есть своя позиция. Вот я не верю никому и не знаю, что делать...
Она потом стала читать рассказы на английском, поминутно спрашивая у меня перевод слов.
- А что такое cock? По-моему, это петух, но здесь это как-то не подходит...
- То же самое, что и dick, и prick, и penis. А что тебя удивляет? И по-русски маленькие дети говорят "петух" о своём половом органе.
- А эти слова чем-нибудь отличаются?
- Ну, penis более такое... медицинское, что ли. Как и по-русски. А остальные примерно одинаковы, по-моему. Ну dick несколько грубее. Хотя матерных ругательств в этом ряду в английском нет.
Примерно в таком тоне мы обсуждали рассказы. Я лежал и ждал, пока прекратится боль в члене. Прошло уже около восьми часов. Правда, раньше мы проголодались, и Лена стала готовить еду. Я пробовал ходить по квартире, правда, Лена всё время просила меня побольше лежать. Она то и дело пыталась обнять меня и помочь мне идти, правда, скорее мешала, что я и пытался ей объяснить.

*     *     *

После обеда, который показался мне очень вкусным, хотя ничего особенного Лена, кажется, не сделала, я подумал, что время пришло. Боли уже не было совсем, и мой раздутый и почерневший пенис не воспринимал ни нажатия, ни царапанья. Я сдавливал его изо всех сил, но не чувствовал ни малейшей боли. Разве что трубка чуть поворачивалась в уретре, и начинало ныть внизу живота. Но внутри пениса онемела даже уретра. Мой член был совершенно мёртв.
Но здесь нельзя было рисковать, потому что кровотечение могло иметь фатальные последствия. Я подождал ещё час. Я видел, как нервничала Лена, особенно когда я объяснил, что нужна большая осторожность. Я не знал, как её успокоить, тем более что нервничал и сам. Было даже желание отказаться от опасной операции, но мёртвую плоть всё равно надо было отрезать...
И вот наконец наступил решающий момент. Я не хотел делать это на кровати, чтобы не залить её кровью, и настоял, чтобы Лена проделала это в ванной.
Мы отсоединили трубку от бутылки, я попросил Лену снова раскалить нож (и ей пришлось сначала долго отдирать от него пригоревшую кровь). Я сидел, раздвинув ноги, на задней стенке ванны, прислонившись к стене и хватаясь руками за стенку, Лена тоже забралась в ванну и сидела на корточках передо мной. Я видел её соблазнительные груди, и мой член, по крайней мере, живой его кусок, был твёрд как никогда.
И вот она принесла раскалённый нож. Мы ничего не говорили, всё было решено заранее. Нож коснулся моей синей кожи в трёх миллиметрах выше перетяжки, от раны шёл пар, это было хорошо видно. Боли почти не было, только когда нож коснулся катетера, я почувствовал резь, скоро пропавшую. Она прорезала мой член на половину толщины, упёрлась ножом в пластик трубки и стала по кругу обрезать мою плоть вокруг него. Наверное, всё заняло не больше минуты, хотя для нас время тянулось явно замедленно. И вот она сняла моё отрезанное достоинство с трубки. Дело было сделано. Я нагнулся и посмотрел. Кровь слегка сочилась с нижней стороны (видимо, когда она резала там, нож был уже не таким горячим, и прижечь не получилось). К счастью, пластик не расплавился от контакта с раскалённым металлом, по крайней мере, капли мочи продолжали течь через трубку. Несколько позже мы обрезали её так, что она выступала из тела лишь на два сантиметра.
Она протянула мне отрезанный член. Я впервые видел его так близко (не считая фотографий, сделанных на сканере - смотри рассказ "Эксперимент"). Он был абсолютно твёрд, и я не хотел его раздавить, поэтому не стал проверять на прочность. Я хотел поиграть с крайней плотью, но твёрдый член держал её так крепко, что она едва оттягивалась в сторону. Я потом замерил длину - вышло 12 сантиметров, то есть от давления он растянулся даже больше обычных размеров.
Я решил лежать в ванной, пока не остановится кровь. Лена вылезла из ванны и пошла по делам. Я размышлял о том, что произошло только что. Неужели это та самая мечта? Как всё оказалось просто! И осталась какая-то грусть от того, что всё произошло точно так, как хотелось - и грусть от того, что всё-таки что-то не получилось. И всё же я верил тогда и верю сейчас, что приобрёл я в этот день больше, чем потерял.
Была ещё одна примечательная ситуация. В их квартире санузел был совмещённым, и я ждал с интересом и с тревогой, что Лена захочет воспользоваться туалетом, который прекрасно просматривался с моего места.
И вот случилось именно так. Она зашла в ванную и сказала:
- Андрей, я прошу тебя, закрой глаза.
- А что? - притворился непонимающим я.
- Ну, мне нужно... в общем, ты понимаешь...
- Понимаю. Но ведь я же не стесняюсь писать при тебе, так что же ты стесняешься меня? А я к тому же уже не мужчина...
Короче, когда она приспустила трусики и показала мне свою щёлку (я видел её сзади) с пухленькими розовенькими половыми губками, я получил настоящий оргазм, возможно, последний в жизни. Мой член, вернее, то, что от него осталось, просто вибрировал в такт учащённому пульсу. Правда, это имело негативные последствия: от эрекции кровь потекла намного сильнее. Всё оставшееся время я старался избегать возбуждающих мыслей. Получалось плохо, эрекция начиналась то и дело, но всё же часа через два кровотечение прекратилось. Ещё через полчаса Лена протёрла мою промежность от крови, и я с помощью девушки дошёл до кровати. Почему рана не открылась снова - ума не приложу, но с этого времени я лежал примерно двое суток...
Перед сном Лена спросила:
- А знаешь, какой сегодня праздник?
- Что за глупый вопрос! Конечно, знаю. День Конституции. А знаешь, жалко, что не День независимости.
- Это ещё почему?
- Тогда для моего рассказа было бы готово название.
- Какое же?
- Indepenis Day! Это, правда, не я придумал, но всё же...

В воскресенье я уже встал с кровати и смог дойти до компьютера, и за ним сел писать этот рассказ. Лена старалась не отвлекать меня, она села делать домашние задания. Когда я закончил, она спросила:
- Можно я прочитаю?
Когда она завершила чтение, она сказала:
- Это потрясающе! А можно, я кое-что допишу?
- Как хочешь, Леночка.

Андрей, конечно, изобразил меня гораздо лучше, чем я есть на самом деле. На самом деле это он - самый гениальный в мире человек. Он непременно станет великим. И я ему постараюсь в этом помочь. Надеюсь, что и эта небольшая операция поможет ему в его работе и в его жизни.
Я счастлива помогать Андрею.

Лена.



P.S. В понедельник утром мы вместе поехали в университет. Родителям я уже сообщил обо всём, но ещё, разумеется, не виделся с ними. Утром мы вытащили катетер, который хорошенько прирос к ране, но, к счастью, она не открылась после этого. Я впервые после операции сходил в туалет по-нормальному. Я по-прежнему писал стоя, потому что крошечный оставшийся кусочек пениса позволял довольно неплохо регулировать струю. Но боль была неописуемой. Раздражённая трубкой уретра вся горела в огне от потока жидкости. Я выливал из себя мочу маленькими порциями, чтобы уменьшить боль. Радовало только одно: что с каждым разом будет всё легче, и если я выдержал эту пытку, то выдержу и следующие.
На первую пару, на физкультуру, мы, разумеется, не пошли, и получилось, что мы приехали к информатике. Именно оттуда я и отправил на DKG этот рассказ.
И вот в какой-то момент я осознал, что всё началось ровно две недели назад. Я сижу в том же классе, за тем же компьютером, и даже дискета в моих руках та же! Я точно запомнил её. Неужели? Неужели прошло только две недели? Мне в какие-то моменты казалось, что за эти дни протекло полжизни. По крайней мере, я бы отдал первую "половину" ради второй. А может, и вправду я стал в два раза старше?..

Энди (andy-4ever@yandex.ru)

Вернуться к оглавлению...

Rambler's Top100

1